Нина Федорова, "Уйти по воде"
История о том, как в 90-е годы одна семья воцерковилась - и что из этого вышло для старшей дочери, главной героини.
Да, благодатная, казалось бы, тема. Которую с интересом может принять общество и которая, что уж говорить, важна и самой внутрицерковной как системе, так и тусовке
А на выходе - пшик.
Может быть, интернет-версия жрет какие-то куски, но у меня вопрос - откуда вдруг главная героиня Катя поступает в институт, если их семейный духовник, грозный и суровый, буквально с Бога-Саваофа списанный, только борода черная, даже в светской школе учиться запрещает? Понятное дело, что у студентки-филологички (хоть в выборе специальности осталось логика, и на том спасибо) начинается рефлексия и распахиваются глаза от тех "ужасов мракобесия", которыми ее пичкали, но почему, как так, каким чудом она вот взяла - и попала в институт? "Еще вдруг оказалось, что она всю свою прежнюю жизнь прожила в вакууме. Она ничего не знала об этой жизни, в которую теперь окунулась, она не разбиралась нив музыке, ни в кино, ни даже в живописи, хотя к живописи ее всегда тянуло, не знала никаких всем известных имен и людей, и теперь страшно мучилась. В школе, дома и в храме ее учили высокому, отец Митрофан даже так и говорил - зачем знать все это светское, наносное, к чему? Тешить гордыню своей образованностью? К чему вам, например, знать имена античных богов? Зачем вам это язычество? Что толку тратить время на эти глупости, когда нужно заниматься спасением души? Катя, пожалуй, могла растолковать любое место из Евангелия на выбор, знала наизусть утреннее и вечернее правило, а вот перечислить имена известных художников или музыкантов могла с трудом. Все ее воспитание было направлено на то, чтобы вырастить гражданина Неба, а не этой грешной земли, а она попала на землю - и надо было как-то выживать теперь и подстраиваться."
Как, как попала-то?! Как, во-первых, этот ужасный душитель любого свободного помысла отец Митрофан ее отпустил в это скопище порока - институт-то, а во-вторых, как в Москве начала 2000-х она смогла туда поступить, если дела обстояли так ужасно? Что-то уж слишком большой кусок текста надо было пожрать, урча, интернет-версии, чтобы предположить, что объяснения этому были, но куда-то пропали.
Кстати, про "ужасы мракобесия". Проблема-то поднимается немаловажная. Только вот тот же Сергей Шаргунов, с его нарочитым в ранних (сейчас - не знаю, не читала) вещах про-сорокинским даже эпатажем, говорит об этом не просто талантливее (это уж точно), но глубже и больнее. Не острее - именно больнее.
Потому что боли-то, на самом деле, хоть ложкой ешь. Вряд ли есть выходец из неофитских девяностых, кто ее не хлебнул. Но у Шаргунова, допустим, скорее просто злая насмешка (и усмешка), а тут словно простая бабская злоба.
Описание "партсобраний" на приходе - да, наверное такое бывало. И бывает даже. Но ведь ответственность литератора (что, забыли о таком, бумагомараки) состоит в том, чтобы не соблазнять неправдой. Да-да, как ни странно. По крайней мере, этому учили в любой школе - и православной, и светской. И показывать такие перегибы без оговорок, что это местные приколы - как минимум, непорядочно, особенно если ты понимаешь, что выходишь со своим текстом на широкую, подчас откровенно враждебную аудиторию, в которой книга внезапно разлетается как горячие пирожки. А о золотом правиле "в литературе чаще всего описаны исключения, а не правила" - сознательно помнит слишком малое количество читателей.
И когда вот эта девочка-ромашка первый раз в жизни пробует пиво, то выпивает сразу несколько банок, а потом еще и крепко закуривает сверху несколькими сигаретами - и ей ничего, просто мир становится несколько похож на вязкий кисель? Ну ок, чо.
И вдруг в начале третьей части ты думаешь - хорошо! Потому что к этому быдлоторжествующему (либо всё, либо всё же сломать до основания, конечно) моменту уже не веришь в возможность здесь правильных выводов, а не просто бабского сведения счетов. И вроде бы даже ладно, можно простить натяжки и патоку, но эпилог опять выбивает своей филигранной законченной графоманью.
Всё.