- оль, ну и что ты хочешь поставить?
- "белую гвардию"
- с чего надо начинать постановку этого спектакля?
- с того, что научить их ходить в шинелях
(с)мой диалог с козловым при вступительных экзаменах на кафедру режиссуры

очень, очень давно я не смотрела спектакли без блокнота.
и не потому, что забыла - а потому, что не надо:
мне было просто офигенно хорошо.
"отелло" в молодежке - пожалуй, режиссура утеганова примирила меня с существованием этого театра.

конечно, забавно видеть, как на афише они все моложе и стройнее на несколько лет и пару десятков килограмм.
но это все настолько меркнет, когда они начинают играть...
понимаете, именно - Играть, не жить.
тут - Играть.
есть - игра, а есть - Игра, так вот здесь - второе.
потому что несмотря на то, что г-н режиссер любит заявлять о том, что не любит стёб и не понимает его смысла, в этом спектакле красивого, легкого, игрового стёба - выше головы, и это правильно.
правильно, что самый искусный, самый витеиватый и понятый до полувзгляда только им двоим стёб - у яго и отелло. потому что они действительно - друзья. прожившие и прошедшие вместе немало ("Эолай! фермопилы!!!"). немало между собой делившие - то ли меч, то ли женщину, то ли славу... и просто вдруг между ними затесалось одно недоразумение, которого первый не заметил, а второй - старательно взрастил в ненависть. потому что в сцене исповеди яго-нечаев запинается не только от того, что ему тяжело говорить о ненависти к лучшему другу - его гнетет уже принятое решение, решение - мстить.
с нечаевым вообще сложно. когда он играет что в "отелло", что во "льве зимой" - не поймешь ведь, когда врет, когда стебётся, когда правду говорит, кровавыми слезами рыдая. потому что такой вот мастер. мастер публику позапутывать))) в "отелло"-то, казалось бы, все просто: наперед известно, что подлый-коварный яго решил погубить мавра отелло, что и проделывает с неимоверным изяществом. только вот откуда-то еще чуть ли ни на первый план выходят лично-семейные неурядицы, которые, как становится ясно, произрастают все из того же "чудовища с зелеными глазами". и закрадывается мысль - такое ли коварство, такую ли паутины плетет яго вокруг отелло - или он просто бешено, мучительно хочет "поговорить об этом"? не в маврово сердце зароняя сомнения - терзаясь своими, не обманутого друга уговаривая, что его жена невинна - себя успокаивая. и когда получается успокоить, забыться, стряхнуть морок - и жена постылая сразу снова становится любимой, и кассио уже не так ненавистен, и отелло снова друг - кажется... потому что снова морок, уже для зрителя, который уже мало что понимает, помня только, что дездемона-то, кажется, действительно невиновна.
про дездемону надо именно что помнить - совершенно деревянная спивак старательно смотрит вверх и в сторону, разводит руками ладошками кверху и говорит с жутким местечковым говором. воистину, прекрасная венецианка)))
зато мужик ейный, который мавр, который отелло, который агеев... ыыыыыыыы, товарищи! агеев не хорош, нет - он прекрасен. он, огромный, нелепый, привыкший различать "в мундирах выпушки, петлички", обладаюший хорошо выработанным громким командным голосом - и огромной, безбрежной нежностью. только вот нежность эта замешана, как ни крути, на страстности - поэтому и брошена она к ногам любимой страстно, со всего размаху, с полной отдачей, при которой и звезды по мановению руки зажигаются, и волны бьются о берег, и платье любимой шелестит прекрасней всякой музыки. потому и ненависть вспыхивает мгновенно, стоит только поднести спичку. и начинается душекружение - любви и ненавижу, ненавижу и люблю. ведь все сомнения, которыми отелло-агеев терзается на протяжении спектакля - они не о любви, они о верности. он здесь любит, здесь ненавидит, моментально перетекая из одного состояния в другое - но везде помнит про злосчастный платок.
(лирическое отступление: когда-то много лет назад я впервые поймала за хвост эту мысль, теперь она оформилась окончательно: когда мужчина просит вас сделать то-то и то-то, что кажется вам блажью и ерундой ("принести платок") - лучше сделайте. себе дороже обойдется)))
агеев восхитителен. мимика, голос, пластика... совершенно естественные переходы от состояния "я не вижу своих черных мыслей и демонов" через "что-то они вокруг меня крутятся" до полного подпускания их к себе: по-хозяйски опереться рукой на плечо, позволить закружить вокруг себя хоровод, чтобы потом так же спокойно - как и в большинстве самых страшных моментов - сказать "подождите, я договорю". и пожалуй в чем-то можно простить присутствие в женской роли г-жи спивак за тот момент, когда буквально вся ее головка и тонкая шейка скрываются в одной руке агеева, который тихо, нежно, осторожно укладывает ее в вечный покой: спи, любимая.
спи, ты заслужила покой. я заслужил покой. эмилия заслужила покой. даже бьянка его заслужила - но не яго...
ну да ничего - мы отдохнем, дядя ваня, мы отдохнем!(с)

и дико, безумно, душераздирающе жаль, что совершенно твердо зная, КАК надо ходить в шинелях, махать мечом и рвать на части сырое мясо, утеганов раз за разом получает себе в спектакль одного-двух человек, которые умеют это делать.
но это все в какой-то момент становится неважным, как неважно то, что этот режиссер знает и может значительно больше, чем позволяет себе показать, что его герои всегда чем-то смахивают на шрека, рекомендовавшего себя как "луковый пирог слоями" - и до последнего слоя не доберешься никогда, что женщины в половине случаев теряются в общей канве не потому, что их роль такая - страдательная, а потому что так подобраны актрисы, что зная, чувствуя и предугадывая что-то на порядок выше, тоньше и чище, чем все остальные - режиссер не доносит это понимание до зрителя, оставляя в лучшем случае символом, в прочих - намеком, подчас - простым многоточием...

...потому что как это ни парадоксально, утеганов из раза в раз ставит спектакли все о том же:
про Любовь.