[мисси]

я скажу пару слов про свое участие в ЗФБ в команде, кто бы мог подумать, Дома Блэк
деанон в целом - тут:


сразу скажу, изначально (но потом даже втянулась))) я шла туда с целью пристроить на большую аудиторию фанфик про Гилдероя Локхарта
при чем тут?
а вот читайте, если хотите:
"Муза дальних странствий"
миди, между прочим
низкорейтинговый
герои: Гилдерой Локхарт, Нарцисса Малфой, Беллатрикс Лестранж, Люциус Малфой, Северус Снейп.

под морем текст

Муза дальних странствий

Какие демоны тебя ведут?
На что они готовы для тебя?
И врут они тебе или не врут,
Целуя в сердце нежно и любя?.
Смысловые галлюцинации


1.

Он тем хорош, что он совсем не то,
Что думает о нем толпа пустая,
Стихов принципиально не читая,
Раз нет в них ананасов и авто,

Фокстрот, кинематограф, и лото -
Вот, вот куда людская мчится стая!
А между тем душа его простая,
Как день весны. Но это знает кто?

Благословляя мир, проклятье войнам
Он шлет в стихе, признания достойном,
Слегка скорбя, подчас слегка шутя

Над вечно первенствующей планетой...
Он – в каждой песне, им от сердца спетой,-
Иронизирующее дитя.

И. Северянин. Игорь Северянин


Нарцисса надевает самое яркое платье – ему нравятся яркие цвета, он может подолгу рассматривать их, восторженно, как ребенок, трогая пышные украшения. Сверху набрасывает темную накидку, потому что понимает, что красочность платья будет не совсем уместна там, куда она идет. Прежде чем покинуть поместье, она заходит к мужу – сообщить, что уходит.

– Передавай привет, – привычно пытается пошутить Люциус. Шутка, как и все эти долгие пять лет, получается несмешной и кислой – а сегодня еще и горькой, но Нарцисса благодарна супругу за эту попытку проявить сочувствие. Она кивает и доходит до аппарационной черты, чтобы за считанные мгновения перенестись к ненавистному входу со старой медной табличкой: «Больница святого Мунго».

Нарцисса не помнит, когда это началось. Как так получилось, что она внезапно подружилась с одним из поклонников своей вечно взбалмошной и вечно прекрасной сестры. Парень был неуклюж, совершенно не умел следить за своей внешностью, лишний раз боялся рот раскрыть. К тому же, он был их младше на целый год, и это всё не говоря о том, что и учился мальчишка на Хаффлпафе, то есть шансов хотя бы просто обратить на себя благосклонное внимании Беллы у него не было вообще. Единственное, что выгодно отличало поклонника от всех остальных, это его неуемная жажда путешествий и загадочных, фантастических приключений – но всё это Нарцисса узнала, лишь поближе познакомившись с настойчивым воздыхателем сестры, так что даже эти сомнительные в глазах Беллы достоинства была ей все равно неизвестны. А вот Нарцисса все больше и больше привязывалась к этому странному мальчишке. И дело было вовсе не в тех полных азарта, страсти и настоящего героизма историях, которые парнишка, осмелев, стал взахлеб ей рассказывать. И не в том, что гордой девице Блэк было приятно наблюдать, как под ее руками неуклюжий гадкий утенок все больше и больше превращается в лебедя: уходит угловатость, волосы начинают лежать послушными кудрями, исчезает страх толпы, просыпается любовь к ораторскому искусству и умение владеть людским вниманием. И даже не молчаливое согласие ее уже решенного жениха Люциуса на эту дружбу сыграло свою определяющую роль. Нет, все эти факторы, сплетаясь вместе в один непрерывный узор, привели к тому, что Нарциссе просто было тепло, хорошо и уютно с этим хаффлпафцем, который хоть и был младше, умудрился с недавних пор регулярно вызывать на магическую дуэль самого Снейпа, известного своим арсеналом темных заклятий. Удивительной была не столько эта безрассудная смелость, сколько то, что дуэли регулярно заканчивались в ничью, так что Северус все чаще посматривал на невесту друга с уважительным удивлением, явно оценивая то, как она смогла выбрать себе приятеля.

А их приятельство, тем временем, переросло в самую настоящую дружбу. Нарцисса все чаще со смехом рассказывала своему младшему товарищу о том, какое блестящее будущее путешественника и борца с неизведанными чудовищами ждет его впереди, а тот неизменно отмалчивался, лишь покачивая головой и прерывая этот поток шутливых пророчеств словом «Белла» – это втемяшившаяся в его голову любовь никак не хотела отпускать упорного шестикурсника. Нарцисса злилась, но вела себя как образцовая сестра и подруга одновременно – не очерняла образ-мечту, предоставляя влюбленному возможность самому увидеть все имеющиеся недостатки, а при случае намекала старшей, что у ее настойчивого поклонника есть множество достоинств. Впрочем, и то, и другое было бессмысленно: парнишка не замечал у Беллы никаких недостатков, а та, в свою очередь, не замечала его самого. Лишь единожды ситуация чуть-чуть изменилась: на их выпускной приглашенный хаффлпафец явился с красиво уложенными волосами, одетый с иголочки и всем обликом излучая уверенность. Люциус одобрительно хлопнул мальчишку по плечу, Снейп кивнул в качестве приветствия, а Нарцисса, восхищенно ахнув и мысленно похвалив себя за воспитание в друге вкуса, украдкой показала большой палец. Ободренный такой поддержкой, несчастный поклонник прошествовал к Белле и, всем своим видом показывая, что не потерпит возражений, пригласил ее на танец. Парень был так спокоен, красив и настолько исполнен достоинства, что, к удивлению многих, старшая Блэк согласилась, причем один танец превратился в несколько, включая пару медленных. За это время молодой человек успел в очередной раз рассказать гордой красавице о своих чувствах и пообещать, что о нем еще услышит весь мир. «Вот когда услышит, – прошептала Белла ему на ухо, – тогда и поговорим!» – с этими словами девушка поцеловала его в лоб и умчалась в вихре следующего танца, оставив воздыхателя стоять столбом и раздираемого самыми противоречивыми чувствами. Дернувшуюся было к другу Нарциссу перехватил за локоть Снейп, а непривычно озабоченный Люциус сам вывел парня из середины танцующего зала, а потом долго разговаривал с ним где-то вдалеке от общего веселья. До чего они тогда договорились, миссис Малфой не узнала до сих пор – да, впрочем, это и неважно.

2.
Его душа – заплеванный Грааль,
Его уста – орозенная язва...

Так: ядосмех сменяла скорби спазма,
Без слез рыдал иронящий Уаильд.

У знатных дам, смакуя Ривезальт,
Он ощущал, как едкая миазма
Щекочет мозг,– щемящего сарказма
Змея ползла в сигарную вуаль...

Вселенец, заключенный в смокинг дэнди,
Он тропик перенес на вечный ледник,-
И солнечна была его тоска!

Палач-эстет и фанатичный патер,
По лабиринту шхер к морям фарватер,
За красоту покаранный Оскар!

И. Северянин. Оскар Уайльд


Нарцисса медленно поднимается по широкой больничной лестнице, механически отсчитывая про себя ступени. В каждом пролете их одиннадцать, за эти годы она выучила это назубок. «Драко», – отсчитывает она первую, словно это поминание дает защиту. «Люциус», – ставит ногу на вторую ступеньку. «Беллатрикс», – горько усмехается на третьей, уже зная, что защита иллюзорна. «Андромеда», – скрипит под ногами четвертая. «Северус», – зло и ядовито усмехается пятая. «Сириус», – от такого соседства шестая ступенька презрительно молчит, но Нарцисса никогда не обращает на это внимания. «Рудольф, Нимфадора, Гарри, Ремус, Альбус», – поет лестница дальше. Порой Нарциссу саму поражает набор тех имен, которые она повторяет как заклинание, с какой-то нелепой выдумки все еще искренне веря, что это может защитить и уберечь хозяев имен, хотя действительность с пугающей очевидность все чаще и чаще доказывает, что это не так. Наконец она ставит ногу на последнюю ступеньку. «Гилдерой», – выдыхают женщина и лестница одновременно. Нарцисса выпрямляется, старается вызвать на лице хотя бы подобие улыбки, снимает накидку, поправляет рукой примявшиеся яркие оборки и, набрав воздуха как перед прыжком в воду, решительно заходит в палату.

– Здравствуй, мой хороший, – непривычным себе самой ласково-успокаивающим тоном говорит она, присаживает на краешек кровати и смотрит на Локхарта: растрепанного, бледного, всклокоченного. Он настолько напоминает самого себя того далекого времени начала их знакомства, что, против воли, Нарцисса сначала улыбается, а потом уже не может сдержать подступившие слезы.

– Ты такая красивая, почему ты плачешь? – спрашивает Локхарт, после чего трогает оборки на ее платье, а потом, по-идиотски восторженно улыбаясь, хватает лежащую на тумбочке пачку своих фотографий и громко восклицает: – Сейчас я подпишу тебе свою карточку, и всё пройдет!

Нарцисса кивает и протягивает руку, чтобы взять очередную картинку. Пару лет назад она поверила врачам, утверждавшим, что начался процесс восстановления, больной узнает себя на фотографиях и даже научился подписывать их неровными крупными буквами. Тогда она радостно принимала исчерканные кусочки глянца, принося их домой и показывая Люциусу, Северусу и даже Белле, тормоша их бесконечными уверениями, что скоро Локхарт совсем поправится. Люциус успокаивающе гладил ее по руке, Снейп прятал глаза, а Белла просто презрительно фыркала, но, упоенная своей радостью, Нарцисса не замечала ничего. Через год радостью сменилась недоумением, а потом и подавно горечью: чуда не произошло, дальше выздоровление не двигалось. Теперь она выкидывает фотографии сразу же у выхода из больницы, у нее нет никаких сил нести их домой.

Локхарт тем временем заканчивает старательными печатными буквами выписывать своё имя, впихивает ей в руки карточку, а потом, откинувшись на подушки, произносит:

– Я сегодня видел чудесный сон. В нем была женщина, очень красивая женщина. Почти такая же красивая, как ты, только злая. И очень, очень несчастная. Она плакала, и тогда я бросился спасать ее, но не смог, и заплакал сам. Она обернулась, поцеловала меня в лоб и растаяла. И я остался там один, – на этих словах он словно спохватывается и добавляет, – зато самый красивый!

Нарцисса тихо плачет, зажав рот рукой. Она – да и никто из них, кроме равнодушной Беллы, которой откровенно все равно – не понимает, как все это началось. Как из хорошего честного малого выросло то самовлюбленное чудовище, в совершенстве владеющее заклятием забвения.

Сначала все было просто и понятно: после тех памятных танцев Локхарт с утроенным рвением принялся учиться, став не только лучшим дуэлянтом школы, но и лучшим выпускником по всем предметам. На выпускном вечере он блистал красотой, лаковыми туфлями, золотыми кудрями и фарфоровой улыбкой, а после него, едва успев скинуть штиблеты, уехал путешествовать за тридевять земель. Вернулся возмужавший, загорелый, полный надежд и неутраченных иллюзий, а так же настоящих, невыдуманных приключений. Едва переодев дорожное платье, сунулся с этими рассказами к Белле, но получил презрительное «мы договаривались про весь мир!». «И пару коньков в придачу» – горько пошутила Нарцисса про себя, но ничего не сказала вслух.

Тогда, пользуясь месячным перерывом между запланированными путешествиями, Локхарт в один присест написал книгу «Мои невыдуманные приключения», но все издательства, соглашаясь с тем, что написано живо и бойко, отказывались ее печатать. Мол, это просто путешествия, тут нет мракоборцев, нет темных сил, даже загадочные звери появляются только как предмет исследования, а не опасные противники. Гилдерой загрустил, но перед отъездом получил от Снейпа совет. Тот высказал его в шутку, а Локхарт принял как руководство к действию.

– А ты бери настоящие встречи и придумывай в них битвы, как раньше, – бросил Северус фразу, оказавшуюся роковой. Из второй поездки Локхарт вернулся чуть менее сияющий, но с новой книгой под мышкой, которую опять не приняло ни одно издательство. На сей раз отказ был мотивирован тем, что приключения героя слишком сильно отдают фантастикой, даже самые восторженные маги увидят в этом выдумки и не более того. Начинающий писатель загрустил еще больше и лихорадочно собрался в третье путешествие, уже начиная им тяготиться. На его беду, прощальный вечер в Малфой-мэноре почтила своим вниманием Белла, так что влюбленный Гилдерой не услышал ни пожеланий от Нарциссы счастливой дороги, ни предложения Люциуса напечатать за его счет любую рукопись, которую привезет путешественник на этот раз. Все внимание Локхарта было приковано к любимой женщине, так что единственное, что он запомнил, были ее шутливо-зловещие слова, усугубившие данный ранее совет Снейпа:

– Забирай чужие истории и рассказывай их. А героев убивай, чтобы под ногами не мешались. И о тебе – помнишь? – услышит весь мир!

Жестокая Беллатрикс Блэк удалилась в свою взбалмошную жизнь готовиться к свадьбе с Рудольфом Лестранжем, а обретший странное подобие надежды Гилдерой Локхарт уехал в очередное путешествие. На сей раз его путь лежал в леса Албании, где он пережил самостоятельную героическую историю, о которой не рассказывал никому, даже Нарциссе, а потом познакомился с местным лесником, уже доживавшим свой век. Старик приютил мага и, за чашкой вечернего чая, предался воспоминаниям о собственной героической юности. Гилдерой слушал, раскрыв рот, а в ушах звучало чарующее «И о тебе – помнишь? – услышит весь мир!». В какой-то момент молодой человек понял, что искушение слишком велико. Он скомкано поблагодарил за ужин и отправился было к двери, но за стенами избушки завывала метель и недвусмысленно сверкали волчьи глаза, а сам лес, как назло, относился к немногим местам на земле, блокирующим аппарационные заклинания. Пришлось вернуться и снова слушать бесконечные и такие манящие рассказы, с каждым словом все больше и больше погружаясь в какой-то вязкий и липкий туман, выпутаться из которого было все тяжелее. Наконец старик угомонился и лег спать, моментально захрапев, а Локхарт ворочался на кровати, не в силах больше бороться с соблазном. Он встал, постоял над спящим лесником несколько минут, понимая, что не может ни убить давшего ему приют человека, ни уйти, не присвоив себе его замечательные истории. «Услышит весь мир!» – снова пропел в голове голос Беллы, обещая райские блаженства, и Гилдерой решился. Он отправил в старика заклятие забвения, для верности сразу несколько штук. Постоял, ожидая какой-нибудь реакции, а потом, внезапно обретя спокойствие, лег и уснул крепким здоровым сном. Утро принесло ему первые угрызения совести и ощущение удачно провернутой аферы: старик не помнил ничего, что было с ним в этой жизни, недоуменно смотрел на гостя и вообще не понимал, что он делает в избушке посреди леса. Пообещав прислать помощь, Локхарт малодушно сбежал, с первой же почтовой станции честно послав сову в местную администрацию с призывом помочь потерявшему память старику. Когда, спустя полгода, он возвращался домой через эти места, то в избушке уже жил новый лесник, а старый доживал свои дни у внуков, не помня ровным счетом ничего ни про себя, ни, тем более, про Гилдероя.

По приезду Локхарт получил выгодный контракт с одним из издательств и приглашение на свадьбу Беллатрикс Блэк. Иногда Нарцисса думает, что именно тогда и произошло это чудовищное перерождение, именно тогда в нем что-то и сломалось. По крайней мере, тогда он впервые не посетил Малфой-мэнор, а, получив аванс, просто молча уехал, чтобы вернуться спустя год известным путешественником, чья первая книга произвела фурор, и от которого ожидают новых бестселлеров. Он стал вхож во многие знатные дома, поклонницы осаждали его на улицах, презентации новых книг происходили с большой помпой. Теперь он почти не виделся с Нарциссой – лишь иногда, поздним вечером, приходил в Имение и, молча устроившись перед камином в соседнем с ней кресле, сидел по несколько часов, наслаждаясь тишиной и покоем. В эти минуты он, в совершенстве освоивший науку завивать волосы, носить роскошные мантии и лучезарно улыбаться любой толпе, снова напоминал ей того нелепого мальчишку, которого они так неосторожно, так зло и так бессмысленно поощряли. А потом Локхарт вскакивал, до омерзения бодро улыбался и удалялся в свой новый мир славы, денег и всенародной любви. В тот мир, который весь лежал у его ног, но в котором по-прежнему не было Беллы и было все меньше Нарциссы. Она тихо плакала в своем кресле, приходил Люциус и успокаивающе гладил ее по плечам, понимая, что никакими словами тут не поможешь. Все возвращалось на круги своя, рваная дыра вместо лучшего друга потихоньку затягивалась болотной ряской и кувшинками, внешне отлично создавая видимость ровной поверхности.


3.
Во дни военно-школьничьих погон
Уже он был двуликим и двуличным:
Большим льстецом и другом невеличным,
Коварный паж и верный эпигон.

Что значит бессердечному закон
Любви, пшютам несвойственный столичным,
Кому в душе казался неприличным
Воспетый класса третьего вагон.

А если так – все ясно остальное.
Перо же, на котором вдосталь гноя,
Обмокнуто не в собственную кровь.

Он жаждет чувств чужих, как рыбарь-клева;
Он выглядит "вполне под Гумилева",
Что попадает в глаз, минуя бровь...

И. Северянин. Георгий Иванов


Нарцисса думает об этом сне, который только что рассказал ей Локхарт. Ее уже совершенно не радует эта пусть и детская, но все же осмысленность изложения, сейчас не до того. К тому же, еще вопрос, лучше ли будет Гилдерою, если теперь он исцелится от своего счастливого неведения и снова вернется в этот мир, сильно изменившийся за минувшие пять лет чужого безумия. Женщина никак не может усмирить свои слезы, словно вознамерившись выплакать все то, что накопилось за эту долгую и совсем не всегда счастливую жизнь. А ведь когда-то все казалось таким прекрасным…

Она снова и снова вспоминает школу, пытаясь найти в поведении своего тогдашнего подопечного зачатки того чванливого писателя бестселлеров – и не может. Тот, школьный Гилдерой Локхарт был растрепан, растерян и смущен большую часть времени, а потом, исподволь вбирая от окружающих все самое лучшее, стал прекрасным лебедем. Хотел подражать блистательному стилю Люциуса – а выработал свой собственный, на грани излишества и фола, но очаровательный именно этим балансированием на краю вкуса и пошлости. Стремился походить на замкнутого, холодного и непобедимого в дуэлях Снейпа – а стал его единственным достойным соперником, сумевшим не только заканчивать половину поединков вничью, но и вырвать несколько заслуженных побед. Ничто из этого не указывало на то, какая метаморфоза произойдет с этим мальчиком в будущем. Ничто, – горько усмехается Нарцисса, – кроме этой сумасбродной любви к ее прекрасной и злой старшей сестре. А они не увидели этой угрозы, не оценили всей силы захватившей Локхарта страсти, не помогли ему. Впрочем, положа руку на сердце, разве можно помочь в любовной горячке тому, кто сам не желает исцеляться? Так что хотя бы эту вину можно не взваливать на себя, но Нарцисса снова и снова перебирает эти бусины воспоминаний, ругая себя и близких, что не сделали чего-то важного, что могло бы помочь. Такая иллюзия почему-то позволяет ей смириться с нынешним положением вещей, словно облегчение вины Локхарта во всем происходящем облегчает и тяжкую ношу его безумия.

Нарцисса помнит, как она удивилась, когда Локхарт принял предложение директора Хогвартса стать преподавателем. Ей казалось, что в той истории славы и дутого величия, в котором пребывает Гилдерой сейчас, ему совершенно не захочется возиться с несмышлеными школьниками, однако друг поведал ей о приглашении Дамблдора с полным и неподдельным восторгом. Люциус тогда, помнится, посмотрел на гостя таким же долгим и внимательным взглядом, как когда-то на их выпускном, но на этот раз ничего не сказал, лишь задумчиво покачал головой в такт каким-то своим мыслям. Когда на следующий день примчавшийся в ярости Снейп рвал и метал, Люциус сидел в кресле и преувеличенно сочувствующе поддакивал. В конце концов Северус не выдержал и раздраженно бросил загадочную фразу:

– Да он сам уже запутался! Сам себя не понимает, а это дети, между прочим!

– Но ты-то, – начал был Малфой, но слизеринский декан перебил его злобным «Говорю же, сам не понимает! Никогда не поймешь, откуда ждать идиотизма!» – и умчался в Хогвартс готовиться к началу учебного года. Нарцисса тогда так ничего и не поняла из этой словесной перепалки, а Люциус не стал объяснять. Однако она помнит, что в душе поселилось странное ощущение, что все идет словно по какому-то тщательно продуманному плану, только вот женщина никак не могла понять, чьему авторству принадлежит этот план.

Потом, когда всё уже закончится, и Снейп снова будет орать и топать ногами, призывая на голову «безответственного и эгоистичного придурка Малфоя» все известные ему кары за эту проделку с подсунутым девчонке Уизли дневником, Нарцисса вспомнит эти два визита, взгляды Люциуса и его задумчивость. «Что ты тогда имел ввиду?» – тихо спросит она, в перерыве между выкриками Северуса, и муж так же тихо ответит, отводя глаза: «Я тогда подумал, что если кто и сможет разобраться с этой идиотской тетрадкой, то только он».

В течение учебного года Нарцисса не раз спрашивала Драко о новом преподавателе и даже чуть-чуть обижалась, когда слышала «да что он может, кукла красивая, не понимаю, чего ты с ним так носишься». Ей было странно и то, что Локхарт никак не проявляется какого-то особого отношения к ее сыну: ей казалось естественным, что друг должен как-то выделять из общей массы учеников именно ее мальчика, а не этого бесконечного Поттера. В какой-то момент она даже не выдержала и поведала о своих обидах Снейпу. Тот посмотрел на нее как-то странно, а потом глухо произнес:

– Он просто не знает, что с ним делать.

Тогда Нарцисса не поняла всего смысла этой фразы, но постепенно он становился для нее все более и более ясным. Не имевший ни собственных детей, ни даже личной жизни, Гилдерой, всю жизнь посвятивший служению своей странной Прекрасной Даме – внешне успешно подменивший это служением себе, любимому – действительно просто не понимал, как вести себя с мальчиком двенадцати лет, да еще и сыном лучшей подруги. В Имении можно было отделаться дежурным «Привет, как дела, вот тебе моя новая книжка», на частных прогулках – покупкой мороженого или что там любят дети, а в школе было не так-то просто вести себя естественно с неизведанной особью под общим названием «ребенок». Если этот ребенок – мировая знаменитость, Мальчик-Который-Выжил и всё такое прочее, то ситуация сама собой сложится вот что-то логичное, но другие, обычные дети…Нарцисса помнит, как она веселилась, когда впервые осознала всю эту ситуацию.

А вот с Поттером Локхарт действительно носился, как с родным.

В какой-то момент Нарциссе, привычно анализирующей письма Драко и скупые рассказы Снейпа, вдруг открылось другое, ужасающее знание. При первом же случае она снова обратилась к Северусу с вопросом, который застал того врасплох:
– Скажи, – пробормотала она, не зная, как правильно сформулировать вопрос, – а как он общается с этим мальчиком, Невиллом?
Снейп поперхнулся воздухом и, откашлявшись, долго молчал, просто глядя женщине в глаза.

– Он его не замечает, – наконец выдавил декан Слизерина, а потом словно сорвался: – Ты же знаешь, как чудесно он усвоил эту дурацкую манеру «если на проблему не обращать внимания, то ее как бы нет»! Спору нет, удобно донельзя, помогает решать множество неразрешимых задач в одно касание, точнее, в одно не-касание! Соединение хаффлпафской упертости, которую я назвал бы бараньей тупостью, с хорошо усвоенными слизеринскими уроками! Гремучая смесь, тебе не кажется?!

В тот день Снейп впервые в жизни увидел, как Нарцисса плачет.

Дальше было хуже – даже идиотское празднование дня святого Валентина, устроенное Локхартом, никого не развеселило. Еще несколько лет назад они все подумали бы, что это изощренное издевательство и утонченный сарказм, но нынешняя реальность заставляла сильно в этом сомневаться: похоже, что Гилдерой действительно по уши погряз во всей этой разноцветной шелухе, сделав ее основой своего существования. Иногда, вспоминая слова Снейпа про способ решения проблем путем незамечания их, Нарцисса думала, что вся эта круговерть огней, фальшивых сердечек и славы – всего лишь истерическая попытка Локхарта закрыть глаза на грубую действительность, для него всегда и неразрывно связанную с Беллой. Что же – пришла она к выводу – если ему это помогает, уж лучше так.

А потом Снейп приехал в гости странно задумчивый, молчал весь обед и, наконец, буркнул себе под нос, глядя в тарелку:

– У нас сегодня была дуэль.

Нарцисса со звоном выронила вилку, а Люциус вопросительно изогнул бровь.

– Дуэльный клуб, – поправился Снейп, не замечая негодующего взгляда женщины, уже успевшей представить разных ужасов. – И дело не в том, что я его обезоружил первым же выпадом, а он вообще ничего не смог сделать. А в том, что он по этому поводу сказал. Я кинул в него банальным «Экспеллиармусом», который он не смог отбить. А потом он встал и, улыбаясь этой своей невыносимой фарфоровой улыбкой, сказал, что хотел наглядно показать ученикам, как действует это заклятие. И, похоже, что этот идиот Поттер наконец-то действительно запомнил хотя бы одно заклинание.

Снейп поднял голову и обвел Малфоев взглядом:

– Я правда не понимаю, где кончается полоса его лихорадки и начинается настоящий Локхарт. Да и вообще уже не знаю, который из них настоящий. И не уверен, что он сам еще это знает.

С этими словами декан Слизерина поднялся со своего места, поблагодарил за обед и отбыл восвояси, оставив Нарциссу – да и Люциуса тоже – в самых растрепанных чувствах.

А потом случилась эта история с василиском, после которой уже вообще никто не мог бы сказать, где заканчивается мнимое и начинается истинное безумие, так плотно две эти ипостаси сплелись воедино. Одно Нарцисса знает точно: порой ей слишком сильно кажется, что нынешнее состояние дарует Локхарту куда как больше спокойствия и даже радости, чем вся мировая слава.


4.
По кормчим звездам плыл суровый бриг
На поиски угаснувшей Эллады.
Во тьму вперял безжизненные взгляды
Сидевший у руля немой старик.

Ни хоры бурь, ни чаек скудный крик,
Ни стрекотанье ветреной цикады,
Ничто не принесло ему услады:
В своей мечте он навсегда поник.

В безумье тщетном обрести былое,
Умершее, в живущем видя злое,
Препятствовавшее венчать венцом

Ему объявшие его химеры,
Бросая морю перлы в дар без меры,
Плыл рулевой, рожденный мертвецом.

И. Северянин. Георгий Иванов


Нарцисса находит в себе силы остановить поток слез и смотрит Локхарту в глаза. Его сегодняшний сон не случаен – сердце, так долго любившее одну женщину, подсказало страшную весть о ее гибели, но Нарцисса понимает, что не сможет произнести этого известия вслух. Вместо этого она сообщает то, другое, страшное, что давит ее уже несколько дней хуже, чем вся неизвестная будущность их семейства.

– Снейп погиб, – глухим чужим голосом говорит она, пряча глаза, а потому не замечает, как меняется выражение лица Локхарта, взгляд становится осмысленным.

– И…как же теперь? – спрашивает он, осторожно беря ее руку в свою, и Нарцисса понимает, что он вкладывает в этот вопрос: как же теперь мы все. Она внимательно смотрит на него и окончательно понимает, что возвращение в мир за стенами больницы принесет ее другу только страдания. Нарцисса принимает решение – и вместе с ним всю ответственность за то, что собирается сделать. Она собирает в кулак все свое мужество, чуть дрожащими пальцами берет с тумбочки очередную фотокарточку, протягивает ее Локхарту и ровным, уверенным голосом произносит:

– Подпишите, пожалуйста.

Гилдерой смотрит на нее долгим осмысленным взглядом, потом благодарно кивает и уверенным размашистым росчерком ставит автограф. Медленно протягивает снимок, чуть пожимает ей пальцы и, белозубо улыбнувшись, шепчет:

– Знаешь, а ведь я все детство мечтал, чтобы мне подарили всего лишь пару коньков, – и снова долго и внимательно на нее смотрит, словно стремясь запомнить и унести в свое подступающее безумие каждую черточку этого знакомого и родного лица. – Не грусти. Ты очень красивая. Почти как я, – добавляет он после паузы, снова провалившись в круговорот этой жестокой игры разума.
На этот раз – точно сознательно и уже навсегда.

@темы: фанфичное, дорогой Джаред, гостиная Слизерина, фандомные битвы и битвочки, буквы