аднака.

[мисси]

На ФБ я написала стёбный фанфик, просто на коленке.
Про то, что Городецкий - это сын Завулона. Но не прямой, а эдакий "с подвыподвертом", через поколение, кагбэсын, но прямой наследник сквозь века.
Под стёбным названием Ну вот, а то всё мама, мама

драббл, коротенький, 960 слов

— Ну, давай! — Городецкий злился, но явно недостаточно, а потому сознательно накручивал, заводил сам себя, каждым словом, выдумывая всё новые и новые, самые идиотические вероятности. — Расскажи мне побольше пафосных слов о Предназначении! О Пути! О Судьбе, Фатуме, Чёрте-В-Ступе! — он совершенно недвусмысленно интонировал начальные буквы слов, так что их издевательская заглавность становилась совершенно очевидной.
Ольга молча курила, никак не реагируя на эту вспышку, словно давая Антону шанс то ли прокричаться, то ли заткнуться. Он же явственно выбрал первое и останавливаться не собирался:
— А еще можешь рассказать о Предопределенности! — тут он остановился, чтобы вдохнуть в легкие побольше воздуха и судорожно вспомнить еще какое-нибудь слово, которое можно было бы логично вплести в витиеватость своего истерического бреда. — Вековой справедливости! Прапамяти, в конце концов!
Ольга выронила сигарету и зашлась в кашле. Городецкий смотрел на нее, не говоря больше ни слова: почему-то последний выкрик словно выжал его полностью. Наконец он оторвался от созерцания совсем уж покрасневшей от натуги волшебницы и тихо буркнул себе под нос какое-то заклинание, моментально остановившее кашель и, заодно, прочистившее воздух в прокуренной кухне. Слабая попытка Ольги сделать вид, что ничего не произошло, не увенчалась успехом. За годы службы в Ночном Дозоре Антон слишком хорошо усвоил, что случайностей не бывает. Он мысленно прокрутил в памяти последние фразы своей истерики и мрачно произнес:
— Прапамять? И что?
— Ничего, — буркнула Ольга, предпринимая последнюю отчаянную попытку замять тему, но, прекрасно понимая, что ничего не получится: - Спрашивай Гесера. Я тогда еще близко не родилась.
Повинуясь какому-то безотчетному порыву, Городецкий протянул руку и произнес:
— Гесер.
Просто имя. Спокойным, размеренным тоном. В котором вовсе не сквозило никаких приказных нот и интонаций, но которым очевидно не следовало ученику обращаться к своему наставнику и начальнику. Тем не менее, с глубоким вздохом (Антон вовсе не поручился бы, что вздох принадлежал Гесеру, а не самому Сумраку, свернувшемуся и развернувшемуся вокруг Светлейшего) на указанном месте возник глава Ночного Дозора.
— Слушаю тебя, — Гесеру явно было неуютно, но он старался не подавать виду, что что-то идет не так.
— Расскажи про Прапамять. И про меня, — торопливо добавил Антон, вдруг поняв, что дело именно в нем и его собственной, личной Прапамяти, чем бы там эта дрянь не оказалась.
Гесер снова вздохнул и, к удивлению присутствующих, точно также протянул руку и произнес внезапное: «Завулон». С привычным вздохом (теперь Антон уже не сомневался, в его сумеречной природе) пространство слегка завихрилось и на кухне появился Завулон. Он был в шелковом тяжелом халате, старомодных уютных домашних туфлях без задника и почему-то с сеточкой для волос. В любой другой день Антона такой вид непристойно развеселил бы, но сейчас он вдруг понял, что не тянет даже улыбнуться.
— Что? — недовольным брюзжащим голосом спросил шеф Дневного Дозора.
— Прапамять, знаешь ли, — как-то неприятно ответствовал Гесер, и Антон вдруг с удивлением увидел, как в глазах Завулона промелькнул самый настоящий ужас.
— Прапамять?! Но…
— Он сам, — подала голос Ольга. — Я свидетель.
— Я сам что?! — рявкнул Городецкий, порядком уставший от вечных недомолвок.
Гесер и Завулон посмотрели на него одновременно и одинаково: то ли покорно, то ли сочувствующе, то ли вообще с тоскливой невысказанной просьбой. Наконец Гесер набрался решимости и, глядя куда-то в плечо Завулону, пробубнил скороговоркой:
— Видишь ли, дело в том, что ты, Антоша, его сын. Ну, в Прапамяти.
Первые несколько секунд Городецкий переваривал услышанное, а потом начал истерически смеяться, не в силах остановиться.
— Я же говорил, что не поверит, — глухо и словно с какой-то надеждой пробормотал Завулон.
— Сын, значит? — выдавил Антон среди приступов смеха. – Но не простой, а эдакий с присвистом, прапамятный такой, да?
— Да, — ровным бумажным голосом ответил Гесер, и Городецкий яркой вспышкой сознания понял, что никакая это не шутка, не пьяный бред, не идиотский розыгрыш, а нечто такое, чего он сам не понимает, но что ему сейчас обязательно объяснят. Это он знал железно: пришло время, в которое больше ничего нельзя скрывать, самые фантасмагорические линии пространства пересеклись и на сцену вышла эта клятая Прапамять, которую он, Антон Городецкий, оказывается не придумал в истерическом состоянии, а просто Осознал. И теперь жизнь изменится окончательно и бесповоротно. Или – вдруг подумал он спокойно и с не меньшей ясностью — не изменится.
Завулон, внимательно смотревший на новоявленного родственника, удовлетворенно кивнул, словно согласившись с ходом его мыслей. Потом взял у Ольги из пачки длинную тонкую сигарету, прикурил от легкого огонька пламени с пальца и, выпустив дым в потолок, произнес бархатно:
— Понимаешь, Антоша… как бы это объяснить… в общем, есть такая штука, Прапамять. Как это работает не знает никто, даже твой приятель Тигр, — Антон готов был поклясться, что в это мгновение снова раздался отчетливый вздох. — Суть в том, что если, при соблюдении определенных условий, рождается ребенок-Иной, то спустя несколько столетий и множество поколений его потомок снова становится им самим. Ну, словно бы так. В общем, извини, Антоша, но сегодня я что-то не силен в формулировках.
— И… какие условия?
— Определенное положение светил, например, — ответил Гесер. — Конкретное время года и суток при рождении. И, наконец, родителями должны быть Темный и Светлая. Желательно Высшие.
Городецкий потрясенно посмотрел на Завулона, но тот все так же отстраненно курил, вглядываясь в пустоту.
— В определенный момент, — продолжал Гесер, — новое воплощение этого ребенка должен об этом узнать, причем паролем к подобному знанию является упоминание Прапамяти, чаще всего на несознательном уровне. Собственно, вот, — как-то растерянно закончил Гесер и даже руками чуть-чуть развел.
— Собственно, что? — в тон ему переспросил Городецкий.
— Собственно, это ты и есть.
— Спасибо, я понял!
— Так что же…
— Прекратите оба! — властно перебил Завулон и снова повернулся к Антону, глядя тому прямо в глаза. — А дальше осознавший Прапамять Иной, будь он хоть едва-едва способный, становится Абсолютным. Вот так вот, Антоша. Поздравляю.
Городецкий молчал, просто не понимая, что теперь можно сказать. «Здравствуй, папа»? «Я вернулся»? В голову лезла исключительно индийская муть с потерянными детьми, медальонами и танцами на слонах. Краем сознания Антон понимал, что это просто защитная реакция против открывшейся информации. Пауза затягивалась, Городецкий пытался выдавить что-то, приличествующее случаю, но смог лишь ехидно протянуть:
— Повезло тебе, однако! И сын, и внучка – Абсолютные Светлые. Что теперь делать будешь, папаша?


Ну и что же мы видим в официальном каноне, в "Шестом Дозоре"?
– Тигр, умирая, сказал мне одну вещь, – произнес я, глядя на Завулона. – Он назвал
меня порожденным Тьмой. И добавил, что ты объяснишь, что это значит.
– Могу и объяснить, – легко согласился Завулон.
– Не надо, – попросил Гесер. – Давайте займемся делом…
– Это относится к делу, – сказал я. – Говори.
– Можно сказать, что это вопрос генетики, – произнес Завулон. – Или даже…
– Не надо! – Гесер повысил голос.
– Или даже евгеники, – продолжил Завулон. – Способности Иного не обязательно пере-
даются по наследству, но определенные корреляции есть. Легче всего их рассчитать через
несколько поколений. Мы не изучаем гены, но мы рассчитываем линии вероятности.
Гесер больше ничего не говорил. Молчал. Смотрел на меня.
– Абсолютная должна была родиться от двух линий, – не отрывая от меня взгляда, ска-
зал Завулон. – Одна из них – Светлая, и там все было проще, выбор имелся очень большой.
Другая должна была быть Темной, и вот она должна была идти через меня. Обязательно.
Я сглотнул вставший в горле комок. Сказал:
– Но я – Светлый.
– Борис Игнатьевич был уверен, что Светлая с Темным не уживутся, – сказал Завулон. –
Поэтому подловил момент… и инициировал тебя в Светлом состоянии духа. Я на него был
долго обижен за это. Да и на тебя, если честно, злился, хотя ты здесь ни при чем.
– Мой отец – обычный человек, – сказал я твердо. – Обычный нормальный человек!
– Да, – легко согласился Завулон. – К сожалению, дети редко наследуют способности
Иных, обычно они проявляются через поколение. У Гесера с Ольгой, правда, был подготов-
лен свой кандидат, но они ухитрились потерять мальчонку и нашли его слишком поздно. Да
и четыре мои последние внучки никакими способностями Иных не обладают. Вот с внуками
вышло получше! Но из вас троих повезло тебе.
– Папа – твой внук? – спросила Надя в тишине.
Завулон смущенно развел руками.
– А я что – твоя правнучка? – продолжала Надя.

ыыыыыыыы.

@темы: дорогой Джаред, все права принадлежат, буквы

Comments

[logastr]

твой драббл сильно лучше написан! =)

[Abobora]

youtu.be/8yTDltcfLB0?t=1m20s
Савва Аркадьевич выражает на видео мой восторг

[Daminitri]

А знаешь, у тебя действительно написано лучше)))

[мисси]

logastr,
Daminitri,
дамы, мне крайне приятно!
я прям даже сама перечитала и поверила, что у меня лучше!)))
спасибо!

Abobora,

[Ace of Hearts]

Мне что то так жаль Завулона стало о.о

[мисси]

Fey S. Amadeus,
и это тоже)